Представитель Петербурга имел в виду подписанный годом ранее договор в Айгуне. Согласно ему, Китай соглашался на использование русскими земель по левому берегу Амура, а правобережье Уссури, нынешний Приморский край РФ, переходило в совместное пользование двух империй. Но когда китайский сановник И-Шань подписывал соглашение, он знал, что документ ничего не стоит без его ратификации императором Сяньфэном. А тот никогда этого не сделает, потому что Россия подминала под себя добрый кусок исторической Маньчжурии — родовых владений правящей в то время династии Цинь.
Все ждут решения Си. США поставили Китай перед выбором Артур Харитонов
https://www.youtube.com/watch?v=RVd5iCUTTWo
К тому же сетования Игнатьева на несоблюдение международных соглашений прямо касались и российской стороны. Ведь навязанный Китаю договор в Айгуне нарушал статус-кво в отношениях Пекина с Петербургом, установленный еще в 1689 году в Нерчинске. А о том, что соглашения с Россией не стоят бумаги, на которой они написаны, уже давно говорили европейские дипломаты. По крайней мере с Тильзитского мира 1807-го, когда русский царь Александр І клялся Наполеону Бонапарту никогда не вступать ни в одну коалицию против Франции, а меньше, чем через год, уже начал тайно собираться на Париж.
Фразу о ничтожности международных обязательств России припишут немецкому канцлеру Отто фон Бисмарку. Он как раз прибыл в Петербург в качестве посла прусского короля, когда Игнатьев тщетно пытался давить на китайцев. Где-то так в перерывах между дипломатическими приемами министр иностранных дел Александр Горчаков отправил своему переговорщику депешу. В ней приказывал лишь попытаться уговорить китайцев пойти на уступки в Приамурье, чтобы они согласились с договором, подписанным год назад. Потому что в Петербурге не надеялись на успех — Игнатьев должен был только не давать Пекину «забыть» о нерешенном пограничном вопросе. А к нему даже сам царь Александр ІІ относился несколько скептически и как-то сказал Горчакову: «Ничего хорошего в этом деле не предвижу».
Так или иначе, правящие круги в Петербурге тогда больше занимались европейскими делами. Ведь после разгрома в Крымской войне Россия оказалась почти в дипломатической изоляции и надо было восстанавливать международный имидж с нуля. Тогда уже шли тайные переговоры с Соединенными Штатами о продаже Аляски — Александр II пытался избавиться от чрезвычайно отдаленных территорий, которые в здравом уме в случае конфликтов нечем было защищать. Поэтому и Приамурские, и Уссурийские необъятные просторы казались царю не на много важнее Аляски — ее США благополучно купят в 1867 году всего за $7 млн.
Однако сами же подданные российского царя на свой страх и риск вопреки указаниям из столицы совершали агрессию в отношении более слабых соседей.